О: «Не, эсминец, убит. Мне надоело».
С: «Как проигрывать, так надоело, давай уже добью, 3-ый урок никак не доиграем. А-10?»
О: «Мимо. М-6».
С: "???»
О: «Пардон, заслушалась. К-9».
С: «Мимо. Чего–то Сухарь какой–то сегодня нервный».
О: "?»
С: «Оторвись от его морды и на руки глянь».
О: «Так вроде всегда барабанит». (Не обращала внимания, но вдруг пришло в голову задним числом.)
С: «Обычно медленно и на 3/4. Типа вальс. А тут явно марш. Радецкого».
О: "! — Как, Холмс?!»
С: «Ватсон, 5 лет в музыкалке — это вам не кот начихал. А-5».
О: «Ранен. А что ты на него вообще смотришь?»
С: «Ага, ревнуем? Не волнуйся, он мне не подходит. Больно маладой», — приходит в восторг от собственного остроумия и слишком громко хрюкает, Оля толкает ее под столом ногой, но уже поздно: историк, который как раз задал классу заумный вопрос из серии «первому ответившему пять», подходит к парте и быстро забирает у Светки листок — ладно, что с морским боем, а не с перепиской, но тоже ничего хорошего. Секунду внимательно изучает листок, потом мрачно обращается в Олину сторону:
СН: — А-4? (на Олино «угу») А-3?
О: — Убит.
СН: — Д-1?
О: Убит.
СН: — Всё, — кладет листок обратно. — Обеим двойки по поведению. Есть уже версии? Прошу, Валерий Андреевич.
О: «Нечестно».
С: «Хе–хе, нормуль, а то б еще полчаса за твоей подлодкой гонялась. А ты хоть с прыдметом поговорила, радуйся».
О: «Пребываю в восхищении от глубокомыслия и словесного изящества нашего конструктивного диалога».
С: «Всё–то ей мало».
О: «Отнюдь, ни на что не претендую».
С: «А, кстати, почему?»
О: «Будучи приличным человеком».
С: «Так он же не женат» (опять подхихикивает, но беззвучно).
О: «Ты уверена?»
С: «Опять же на руки смотри. Кольца нет».
О: «Ну, мало ли».
С: «У таких или кольцо, или ничего. А потом смотри, тощий какой, женатые все с пузом».
О: «Может, болеет чем. Язва?»
С: «Тю. У моего деда вон язва пребо (зачеркнуто) пробеде (зачеркнуто) — короче, оставшийся желудок уже на два новых растянул, на бабкиных–то харчах».
О: «Может, она готовить не любит».
С: «И кольца нет, и готовить не умеет — это вообще уже не считается».
О: «Не, я так не играю. И потом все равно был бы явный мезальянс».
С: "?? Это че, че–то неприличное?»
О: «Ага».
С: «Не пиши, потом расскажешь. Одет, конечно, с иголочки, но это не на жену, а на общий бзик можно списать».
О: "?»
С: «Аккуратизьма. Вон, карандаш к карандашу, и тетрадки ровняет».
О: «Кстати, ты думаешь, это мое личное помутнение рассудка, или костюм на нем действительно так адски хорошо сидит? Как на вешалке, да, но тем не менее».
С: «Оль, это просто адски хороший костюм. 100 % импортный. Любую вопросительную спину скроет (поясняющий рисунок сутулой спины)».
О: «А так вроде и не скажешь».
С: «Потому что без выпендрежа типа искры. Ни в одном ателье тебе такого не сбацают, зуб даю. Но че ты хочешь, он же завуч».
О: «Ноблесс оближ?»
С: "??? Я в смысле борзых щенков».
О: «Ты думаешь».
С: «А откуда еще??!»
О: «Сомневаюсь».
С: «Да я тоже с трудом представляю, но вон, когда узнала, что физручка берет, тоже обалдела, такой божий одуванчик, и то… Жить–то надо, с другой стороны. Где–то з/п им вообще не платят уже, бастуют вон».
О: «Нашим пока платят. Может, это надбавки какие?»
С: «Я вас умоляю, Ватсон. Итальянские костюмы? Пристойные ботинки? Машина?! Ха. Но, с другой стороны, с таким спинжаком и на морду можно не обращать внимания».
О: «Чем это тебя не устраивает его морда?»
С: «О, то ревнует, то забижается. Не знаю, узкая слишком. Нос опять же».
О: «Ничего ты не понимаешь в носах».
С: «Да ладно. Что тебе вообще в нем нравится, не считая носа?»
О: «Дело скорее в том, что меня ничего в нем не раздражает. Это большая редкость».
С: «А что тебя обычно раздражает, интересно?»
О: «Хм. А тебя?»
С: «Ба — толстые, глистообразные, прыщавые, лоб покатый, кадык, глазки как у крота, бровастые, губы слишком толстые или красные, костяшки торчат на пальцах, сутулые, лоб низкий, нос когда длинный слишком (подчеркнуто) или наоборот приплюснутый — "
О: «Знаешь, по отдельности я тут со многим гипотетически могла бы мириться, меня реальные соотношения не устраивают — особенно в сочетании с выражением лиц».
С: «Не мешай, еще, когда волосы жирные, волосы торчком, лысые, губ нет (подчеркнуто), бородавки, уши во все стороны, ноги кривые, пух вместо усов, любые усы, зубы торчат, как у лошади, общая волосатость, ой, как глянешь на пляже, такое ощущение, что каких–то облезлых медведей выпустили, или самое мерзкое — когда подбородка нету и глаза как у рыбы, сочетаньице, да, а еще — "
О: «Ты там дальше пиши, пиши, а я посплю пока, толканешь, если что», — Оля подпирает голову рукой, как бы в задумчивости, и закрывает глаза. Модус урока за это время успел смениться: часть учеников разделилась на две команды, которые должны отвечать на вопросы остальных — «зрительного зала». Вопросы, ограниченные тематикой урока, как правило, фактические, поскольку историк не признает ни формационного (от изма к изму), ни новомодного цивилизационного подхода к предмету, ему важно, чтобы ученики знали, кто, что, где и когда, и уже на досуге выясняли, почему. Команда с бонусными очками может сама выбирать задающего вопрос, а команде со штрафными вопрос подбирает противник. Желающих задавать вопросы и так достаточно — им за это тоже насчитываются пункты — поэтому кто–то может и спокойно отдохнуть. До тех пор пока какому–то умнику не приходит в голову попросить для штрафного вопроса помощи из неожиданного источника: «А вон пусть теперь Таранич их спросит!» Оля к тому времени уже успела улететь куда–то явно очень далеко. При звуке своей фамилии она вздрагивает, но на обратную перемотку времени явно нет. Обернувшись к ждущей вопроса команде, отмечает наличие пары–тройки быстро соображающих людей и зацикленного исключительно на технике капитана. «Какая разница». Откашливается и вежливо интересуется:
О: — Скажите, пожалуйста, когда произошла стыковка космических кораблей «Союз» и «Апполон»?
Класс взрывается смехом. Оля пользуется моментом, чтобы покоситься на свою парту и увидеть спешно нацарапанное большими буквами через весь листок Светкино: «ПРОДРАЗВЕР. — > НЭП — > КАРТ. СИСТ.!!!» Невозмутимо поводит плечами с видом: «А чего вы от меня хотели?» Капитан в это время радостно выпаливает: «С 17 по 19 июля 1975 года!» — точная дата дает дополнительные очки.
Историк мысленно закатывает глаза, но тут на него неожиданно наплывают беспорядочные воспоминания: за пару секунд зима успевает смениться летом — жара, море малины на Галкиной даче, со всех участков несется из приемников что–то про Леонова и как его, Стаффорда, общая приподнятость, как после той выставки 1959-ого — а вдруг теперь что–то сдвинется–приоткроется — и безмятежная радость при виде Жени, которая успела только к вечерним шашлыкам, и как потом варили вместе варенье, и все эти чудные чувства, которые потом незаметно исчезли… — Как и в этом случае, — встревает более трезвый внутренний голос, — только, пожалуйста, в 525 тысяч раз быстрее. — Какой еще «этот случай»?
Одновременно противоположная команда начинает шумно возмущаться вопросом не по теме, соперник не хочет терять перевеса, так что немедленно разражается коллективным мозговым штормом по примерной схеме: «карточки — нехватка продовольствия — коллективизация — индустриализация — догнать и перегнать Америку — в том числе и в космосе — и тп.» — и дружно выдыхает вместе со звонком.
СН: (про себя) «Хорошо, хоть тут без Насти обошлось», — внутренне пытаясь сменить тему — но малоудачно. — (громко) Класс, не расходиться, записываем домашнее задание!
***— А чем тут так вкусно пахнет? — папа прекрасно знает, чем, это он так предвкушает.
— Завтраком, переходящим в ужин, — подставляя ему губы. — С Новым годом.
— О, неужели х*евые ранчеросы? — на кухню выпозло еще одно сонное существо.
— Маня!
— А что, я всегда считала, что это название крайне несправедливо, — накладывая себе полную тарелку со сковородки. — Кука там что, дрыхнет еще? — папе.
— Угу, — с полунабитым ртом. Все трое стоят вокруг разделочного стола. — И остальные тоже. Несчастные. Лёля, а ты что сама не ешь?
— Та я еще после вчерашнего не отошла, что ты, — не моргнув глазом.
— А кто сожрал все пакоры? — Маня в возмущении. — Вчера, точно помню, целая миска еще оставалась!
— Не миска, а две штуки, вот они.
— Это так она не отошла после вчерашнего!
— Сама ведь жаловалась, что объедаешься тут постоянно… Доброе утро, кука! — сонная дочка обняла всех по очереди и тоже получает тарелку с месивом из сковородки.
